Отсутствие курить.
Осторожно, оно недописано, нередакчено, и вообще, драки описывать афтар не умеет.
А еще там мат и пидоры.
Считайте, что вас предупредили типа.
Тяжелый день понедельник, вместо того, чтоб листать психологию, Франц... да-да, именно!
-Ты чё, спишь с ним?
Генджи едва сдержался, чтобы не задать этот вопрос при всей шайке Серидзавы. Задавать его смысла не имело - только если не хочешь получить в рожу от Серидзавы. Все было и так ясно: знают эти серидзавовские псы про пристрастия их главаря или нет, какая к черту разница. Генджи понял все сразу. Можно было врубиться с закрытыми глазами - тупо, по голосу Токио.
-Генджи, и чё тебя приспичило с Тамао драться? - удивления в голосе Токио не было, а вот чувство вины было.
Он с ним спит.
Токио с Серидзавой, мать его, спит. А Серидзава сидит к Генджи спиной и молчит, и въебать бы ногой по почкам, и похуй даже на эту его свору тут, и на то, что его попросту отпиздят потом, но Токио...
Генджи зубы стискивает, разворачиваясь.
Нет, в Токио он не влюблен сейчас, да и не был никогда. Они просто были друзьями, когда-то давно, в средней школе.
Генджи уходит, а Серидзава идет, почти бежит за ним.
-Эй, - и взгляд у нового парня Токио просто бешеный.
Токио, конечно, за ним кидается, другого Такия от него и не ждал.
-Тамао, стой, - Токио встает перед Серидзавой, пытаясь вразумить его, или оттолкнуть просто, или и то, и другое, но Генджи похуй.
Он и счастлив сейчас подраться с Серидзавой, которого сейчас оттаскивает еще кто-то из его верных цепных псов, но... Драться сейчас из-за Токио - как будто за бабу, еб его мать, этого Токио, и любовника этого его нового туда же.
Генджи уходит с крыши, оставляя Серидзаву общаться с братьями Миками.
Генджи цедит сквозь зубы:
-Пидор, - тихо, зло, поминая ебаного Серидзаву.
Гомофобом Такия Генджи не был, все-таки сколько лет с Токио дружил, но пидор - это, блядь, не ориентация, это - состояние души. А в душу Генджи сейчас плюнули, Серидзава с Токио напару.
Пидоры, мать их.
Генджи пришел в Судзуран из-за отца. Так уж в мире повелось: всю ту проебанную в родительской юности хрень приходится делать их отпрыскам. Отца Генджи уважал не сильно, считая, что добиться власти в Судзуране он может с легкостью.
А у отца ведь наверняка не было там лучшего друга, который был бы подстилкой ебаной грозы школы.
-Пидоры, - опять выдавливает Генджи.
Курит на заднем дворе и матерится себе под нос, значит.
Генджи злится, все больше уверяясь в мысли, что разъебать к чертям всю Воронью школу и всех этих мудаков - и двух пидорасов - единственно верное решение в его жизни.
В средней школе про такиевскую ярость ходили легенды, а на второй день с этой ярости помощью он подружился с Чубриком.
Подружиться с Чубриком заняло полторы минуты, и для этого понадобилось всего лишь его отпиздить. Лежа на полу, Чубрик улыбнулся, выставляя окровавленные зубы:
-Ты победил.
Генджи не уверен, что ему стало легче от этих слов тогда, но драки и попытка стратегии его, определенно, отвлекали. Опущенную плевком душу грела мысль дать в морду Серидзаве.
Чтобы подружиться с Макиси, пришлось устроить групповое свиание и отпиздить Чубрика. Девушку для Макиси, они, впрочем, все равно не нашли - и в тот вечер Генджи плакал от обиды.
-Странный ты парень, - покачал головой Макиси, глядя, как Генджи вытирает слезы рукавом.
Но Генджи рыдал не из-за баб совсем, да и не из-за Токио уже. Уж точно не из-за отца, но да сам плохо понимал, из-за чего.
Его первые дни в Судзуране он толком не дрался - если не считать Чубрика. Генджи не дрался, сдерживая всю легендарную такиевскую ярость в себе, и от этого ему было все хуже и хуже, так что новость Макиси о том, что "Д" класс пойдет за ним, особо его не обрадовала.
Генджи вообще находился в депрессии после того разговора с Токио и Серидзавой на крыше. Нет, сам он это депрессией, конечно, не считал. Нет, самому Генджи, по правде, было похуй как-то, как там его состояние называется. Херово ему было, вот это он знал точно, и надо было кому-то врезать. Пускай даже и не этому пидору Серидзаве пока.
Короче, когда Идзаки к нему пришел, Такия хандрил и был безрадостен.
Идзаки Шун пришел к Генджи сам, с просьбой присоединиться к нему. К Такие, то бишь, присоединиться. Генджи потом это долго вспоминал, как Идзаки - бешеный, по словам Чубрика и Макиси, парень - рыжий и наглый, ухмыльнувшись, добавил:
-Только, когда придет время, с Серидзавой схлестнусь я.
Генджи смотрел на него, охреневший, чувствуя, как в нем просыпается желание въебать этому рыжему нахалу в морду.
"Вот же пидор, а..." - подумал про себя Генджи, а вслух спросил.
-Чё?
Идзаки улыбался, когда на задний двор повалили ребята из его банды.
-На войне, - сказал Идзаки, - нет места честности.
Их было человек тридцать или сорок, считать у Генджи времени не было, да и похеру было на их количество. Все это время он пытался добраться до Идзаки, хоть раз как следует врезать этому красавчику, но ребят из команды Шуна было больше.
Выпущенная, наконец, ярость, впервые за все это время, за все эти дни, Генджи забыл, по правде забыл про Серидзаву хоть ненадолго. На его место пришел Идзаки - рыжий ухмыляющийся парень картинкой в его голове, и Генджи не обращая внимания на боль, вставал снова и снова, бил чужие рожы, уворачивался, а потом уже только пытался уворачиваться от ударов. А перед глазами стоял только Идзаки.
Рыжий, мать его, и ухмыляющийся, наглый парень.
"Пидор", - снова и снова думал Генджи, но вслух говорил только:
-Я еще не закончил.
И снова вставал, все тяжелее с каждым разом.
Когда Генджи добрался до Идзаки, все, на что его хватило, вцепиться в черный пиджак этого ублюдка и упасть перед ним. Тупо и бесполезно, единственный результат - штанину идзакиевскую кровью заляпал. На этом Генджи и отрубился, придя в себя только в классе, где радостный Чубрик и задумавшийся - докатились, называется - Макиси сообщили, что Идзаки ждет его завтра.
-Дротики кидать учить будет, - почесал макушку Чубрик и улыбнулся.
Дротики, еб его... Вот же пидор.
Почему ругательство "пидор" намертво пристало к Генджи и почему он нарекал этим всех, кто выводил его из себя, Генджи задумываться не стал - такие мысли бывают вредны для здоровья похлеще курения. Вспомнив о своей вредной привычке, Генджи - спасибо Чубрику, - прикурил и понял, что отчего-то улыбается тоже.
Чертов Идзаки, вот же пидор!
А еще там мат и пидоры.
Считайте, что вас предупредили типа.
Тяжелый день понедельник, вместо того, чтоб листать психологию, Франц... да-да, именно!
-Ты чё, спишь с ним?
Генджи едва сдержался, чтобы не задать этот вопрос при всей шайке Серидзавы. Задавать его смысла не имело - только если не хочешь получить в рожу от Серидзавы. Все было и так ясно: знают эти серидзавовские псы про пристрастия их главаря или нет, какая к черту разница. Генджи понял все сразу. Можно было врубиться с закрытыми глазами - тупо, по голосу Токио.
-Генджи, и чё тебя приспичило с Тамао драться? - удивления в голосе Токио не было, а вот чувство вины было.
Он с ним спит.
Токио с Серидзавой, мать его, спит. А Серидзава сидит к Генджи спиной и молчит, и въебать бы ногой по почкам, и похуй даже на эту его свору тут, и на то, что его попросту отпиздят потом, но Токио...
Генджи зубы стискивает, разворачиваясь.
Нет, в Токио он не влюблен сейчас, да и не был никогда. Они просто были друзьями, когда-то давно, в средней школе.
Генджи уходит, а Серидзава идет, почти бежит за ним.
-Эй, - и взгляд у нового парня Токио просто бешеный.
Токио, конечно, за ним кидается, другого Такия от него и не ждал.
-Тамао, стой, - Токио встает перед Серидзавой, пытаясь вразумить его, или оттолкнуть просто, или и то, и другое, но Генджи похуй.
Он и счастлив сейчас подраться с Серидзавой, которого сейчас оттаскивает еще кто-то из его верных цепных псов, но... Драться сейчас из-за Токио - как будто за бабу, еб его мать, этого Токио, и любовника этого его нового туда же.
Генджи уходит с крыши, оставляя Серидзаву общаться с братьями Миками.
Генджи цедит сквозь зубы:
-Пидор, - тихо, зло, поминая ебаного Серидзаву.
Гомофобом Такия Генджи не был, все-таки сколько лет с Токио дружил, но пидор - это, блядь, не ориентация, это - состояние души. А в душу Генджи сейчас плюнули, Серидзава с Токио напару.
Пидоры, мать их.
Генджи пришел в Судзуран из-за отца. Так уж в мире повелось: всю ту проебанную в родительской юности хрень приходится делать их отпрыскам. Отца Генджи уважал не сильно, считая, что добиться власти в Судзуране он может с легкостью.
А у отца ведь наверняка не было там лучшего друга, который был бы подстилкой ебаной грозы школы.
-Пидоры, - опять выдавливает Генджи.
Курит на заднем дворе и матерится себе под нос, значит.
Генджи злится, все больше уверяясь в мысли, что разъебать к чертям всю Воронью школу и всех этих мудаков - и двух пидорасов - единственно верное решение в его жизни.
В средней школе про такиевскую ярость ходили легенды, а на второй день с этой ярости помощью он подружился с Чубриком.
Подружиться с Чубриком заняло полторы минуты, и для этого понадобилось всего лишь его отпиздить. Лежа на полу, Чубрик улыбнулся, выставляя окровавленные зубы:
-Ты победил.
Генджи не уверен, что ему стало легче от этих слов тогда, но драки и попытка стратегии его, определенно, отвлекали. Опущенную плевком душу грела мысль дать в морду Серидзаве.
Чтобы подружиться с Макиси, пришлось устроить групповое свиание и отпиздить Чубрика. Девушку для Макиси, они, впрочем, все равно не нашли - и в тот вечер Генджи плакал от обиды.
-Странный ты парень, - покачал головой Макиси, глядя, как Генджи вытирает слезы рукавом.
Но Генджи рыдал не из-за баб совсем, да и не из-за Токио уже. Уж точно не из-за отца, но да сам плохо понимал, из-за чего.
Его первые дни в Судзуране он толком не дрался - если не считать Чубрика. Генджи не дрался, сдерживая всю легендарную такиевскую ярость в себе, и от этого ему было все хуже и хуже, так что новость Макиси о том, что "Д" класс пойдет за ним, особо его не обрадовала.
Генджи вообще находился в депрессии после того разговора с Токио и Серидзавой на крыше. Нет, сам он это депрессией, конечно, не считал. Нет, самому Генджи, по правде, было похуй как-то, как там его состояние называется. Херово ему было, вот это он знал точно, и надо было кому-то врезать. Пускай даже и не этому пидору Серидзаве пока.
Короче, когда Идзаки к нему пришел, Такия хандрил и был безрадостен.
Идзаки Шун пришел к Генджи сам, с просьбой присоединиться к нему. К Такие, то бишь, присоединиться. Генджи потом это долго вспоминал, как Идзаки - бешеный, по словам Чубрика и Макиси, парень - рыжий и наглый, ухмыльнувшись, добавил:
-Только, когда придет время, с Серидзавой схлестнусь я.
Генджи смотрел на него, охреневший, чувствуя, как в нем просыпается желание въебать этому рыжему нахалу в морду.
"Вот же пидор, а..." - подумал про себя Генджи, а вслух спросил.
-Чё?
Идзаки улыбался, когда на задний двор повалили ребята из его банды.
-На войне, - сказал Идзаки, - нет места честности.
Их было человек тридцать или сорок, считать у Генджи времени не было, да и похеру было на их количество. Все это время он пытался добраться до Идзаки, хоть раз как следует врезать этому красавчику, но ребят из команды Шуна было больше.
Выпущенная, наконец, ярость, впервые за все это время, за все эти дни, Генджи забыл, по правде забыл про Серидзаву хоть ненадолго. На его место пришел Идзаки - рыжий ухмыляющийся парень картинкой в его голове, и Генджи не обращая внимания на боль, вставал снова и снова, бил чужие рожы, уворачивался, а потом уже только пытался уворачиваться от ударов. А перед глазами стоял только Идзаки.
Рыжий, мать его, и ухмыляющийся, наглый парень.
"Пидор", - снова и снова думал Генджи, но вслух говорил только:
-Я еще не закончил.
И снова вставал, все тяжелее с каждым разом.
Когда Генджи добрался до Идзаки, все, на что его хватило, вцепиться в черный пиджак этого ублюдка и упасть перед ним. Тупо и бесполезно, единственный результат - штанину идзакиевскую кровью заляпал. На этом Генджи и отрубился, придя в себя только в классе, где радостный Чубрик и задумавшийся - докатились, называется - Макиси сообщили, что Идзаки ждет его завтра.
-Дротики кидать учить будет, - почесал макушку Чубрик и улыбнулся.
Дротики, еб его... Вот же пидор.
Почему ругательство "пидор" намертво пристало к Генджи и почему он нарекал этим всех, кто выводил его из себя, Генджи задумываться не стал - такие мысли бывают вредны для здоровья похлеще курения. Вспомнив о своей вредной привычке, Генджи - спасибо Чубрику, - прикурил и понял, что отчего-то улыбается тоже.
Чертов Идзаки, вот же пидор!
@темы: Тварьчество, Про поржать
